«Свет Утренней Звезды», № 2(50) от 12 мая 2005 г.
«Немногие чувствовали, знали, кто или что она была, и лишь очень немногие, если вообще хоть кто-нибудь, понимали ее, но они шли к ней… Сотни, даже тысячи людей: поэты, художники, ученые, журналисты, священники, политики, государственные деятели и простой люд. Они пошли за ней, а после ее смерти продолжили начатое ею. И при жизни, и после смерти влияние Блаватской было намного глубже, чем могли представить себе самые пламенные ее почитатели…
Е.П. Блаватская в молодости
Что за женщина! Что за чудо, что за тайна… Она была сама собой, она была Еленой Петровной Блаватской. Она шла за своей звездой, жила, следуя своим взглядам, умерла во имя своей миссии. Аристократка царской России, она воссоединилась с аристократами духа. Она была бабушкой Нового мышления и прабабушкой «Нового века»… Ее почитают индуисты и буддисты в Индии и на Цейлоне, потому что она вернула им самоуважение, пострадавшее от колониального высокомерия. Ее не любили многие спиритуалисты за постоянные напоминания в том, что дух живет в них самих и потому им незачем общаться с мнимыми духами умерших. Живи она в наши дни, современные медиумы и контактеры услышали бы в свой адрес ее любимое насмешливое словечко «олухи».
… Многие ее книги, в том числе «Тайная Доктрина»; Теософское движение, основанное при ее участии еще в 1875 году и действующее до настоящего времени; вдохновение, пробужденное ею в бесчисленных преданных сердцах и сильных умах, — все это было, есть и пребудет, потому что она была тем, кем она была. Так кем же она была? Мы не знаем. Вероятно, никогда и не узнаем. Она остается благородной тайной.
Но зато мы знаем другое: тот, кто не умеет быть благодарным, недостоин благодати. Поэтому сегодня мы не можем не благодарить ее за то, что она была тем, кем она была, и за все, что она дала нам… Никто не покидал магический круг ее общества, не изменившись. И даже сегодня она продолжает вдохновлять тех, кого привлек огонь, возжженный некогда с ее помощью. Мы должны благодарить ее и сегодня, и до конца наших дней».
Стефан Хоэллер, доктор философии.
«Она была ученым, поэтом, пианисткой, художницей, философом, писателем, просветителем, и прежде всего – неутомимой воительницей света…Следуя зову истины и идеалам всеобщего братства, Е.П.Блаватская нажила себе немало врагов и недоброжелателей. Пожалуй, никому в девятнадцатом веке не удалось столь изрядно пощипать перья религиозных предрассудков, спиритического шарлатанства и интеллектуального снобизма, как ей. Стоит ли удивляться, что клеветники обвиняли ее именно в том, против чего она сражалась почти в одиночку».
Доктор П.Вайнцвайг.
«Мое самое первое впечатление о г-же Блаватской – это мощь и масштабность ее индивидуальности; я словно находился в присутствии какой-то изначальной силы Природы… Но при этом я не испытывал чувства собственной ничтожности, которое возникает рядом с великой личностью, подавляющей окружающих и деспотично попирающей их независимость. То было, скорее, ощущение глубинной, всеобъемлющей реальности, поистине неистощимого запаса прочности, — это был дух, прошедший горнило Природы и достигший извечных начал истины. Но постепенно, сквозь доминирующее ощущение мощи, проступали ее огромная нежность и доброта, неизменная готовность полностью позабыть о себе и всем сердцем отдаться служению людям».
Чарльз Джонстон, писатель и переводчик с санскрита,
«Истинно великий человек настолько выше своих сограждан, что оценить его по достоинству могут только следующие поколения; лишь немногие из современников понимают его. Вблизи можно смотреть лишь на мелкое; чтобы оценить большое, следует отступить на нужное расстояние. Есть такое предание: в Древней Греции как-то понадобилось отобрать статую, достойную украсить храм. Одна из фигур, представленных на суд, показалась до того грубой, незавершенной и угловатой, что над нею только посмеялись. Тщательно обработанные статуи одну за другой поднимали на большую высоту, на приготовленное место, — и тотчас же спускали обратно, ибо детали были неразличимы с такого расстояния, а отполированная до блеска поверхность отсвечивала, делая очертания фигуры расплывчатыми. Но вот на место водрузили отвергнутую было статую, и судьи замерли от восхищения, так она была хороша; ибо линии, казавшиеся внизу грубыми, на расстоянии обрели плавность, и силуэт был ясным и четким.
Если Е. П. Блаватская и казалась окружающим грубоватой, неотесанной и даже простоватой, то лишь потому, что была она отлита в форму титанов. Она явно не вписывалась в свой век услужливо-любезных ортодоксий, условных философских школ, пошлой и пустой обыденности. Подобно пророкам древности – ярая как Илия, грандиозная как Исайя, таинственная как Иезекииль – она обрушивалась с грозными иеремиадами на инфантилизм и лицемерие девятнадцатого века. Она была предтечей, громко взывающей в пустыне верований. Она не принадлежала своему веку. Ее весть шла от великого прошлого и была обращена не к настоящему, но к будущему. Ибо это настоящее было окутано тьмой материализма, и только от далекого прошлого исходил тот свет, которым можно было осветить будущее… Она провозглашала – для всех, кто имел уши, чтобы слышать, — давно позабытые истины, в коих ныне нуждается человечество. В век агностицизма она свидетельствовала о Гнозисе. Она принесла весть о великой Ложе, которая издревле известна как «благой Пастырь» человечества».
Джеймс Прайс, журналист.
