Центрально-Азиатская экспедиция Николая Рериха.
Факты и домыслы
А.В. Стеценко, зам. Генерального директора Музея имени Н.К. Рериха, Москва
(Статья опубликована в сборнике Материалы Международной научно-общественной конференции «В защиту имени и наследия Рерихов». – М.: МЦР, 2001.)
Весь творческий путь Рерихов можно условно разделить на три этапа: подготовка к Великому Путешествию, сама Центрально-Азиатская экспедиция и, наконец, период осмысления ее результатов, нашедшего свое выражение в выдающихся художественных полотнах, философских, научных, исторических и публицистических произведениях, основные идеи которых были воплощены членами этой великой семьи в их обширной культурно-просветительной деятельности. Все это объединяется в одно емкое понятие: наследие семьи Рерихов, основой которого является Учение Живой Этики.
Все мы, живущие сегодня, и те, кто будет жить после нас, хотим мы того или нет, являемся, образно говоря, участниками четвертого этапа Центрально-Азиатской экспедиции Николая Рериха, который можно охарактеризовать как осознание творческого наследия Рерихов и его значения для эволюционного продвижения человечества. Особенность этого этапа заключается в том, что ни сегодня, ни в дальнейшем на тернистом пути познания нам невозможно будет обойти это великое Имя и все, что с ним связано. Видимо, поэтому и был дан завет о том, что имя Рериха является пробным камнем. Тяжесть его невозможно измерить никакими физическими параметрами – она духовна и для многих оказалась непомерной.
Исследование жизни и творчества таких личностей, как Рерих, сложно не столько потому, что великое всегда загадка, сколько вследствие того, что исследователь должен постоянно стремиться возвышать уровень своего сознания до тех высот, с которыми связана деятельность подобных людей.
Если этого не происходит, исследователи теряют живую связь с объектом исследования и обречены, в лучшем случае, на непонимание и ошибки, в худшем – на фальсификацию, подгоняя исторические факты под свое понимание происшедших событий или выполняя чей-то заказ с учетом конъюнктуры PR-рынка. Так сложилось, что фальсификация и подлог стали излюбленным методом клеветников, а одним из основных поводов для нападений на Рериха явилась Центрально-Азиатская экспедиция.
Первые клеветнические выступления против экспедиции и ее Руководителя прозвучали в Харбинской прессе в 1934 г. Затем, спустя 60 лет, в 1994 г., как это ни прискорбно, на родине великого художника.
Искажению было подвергнуто буквально все, что связано с Центрально-Азиатской экспедицией: ее цели и задачи, принадлежность экспедиции и источники ее финансирования. Не были забыты и сами участники экспедиции. Историю жизни многих из них псевдоисследователям пришлось переписывать, подстраивая под свои планы. Много небылиц пришлось нам услышать о событиях, которые якобы имели место во время экспедиции. Особое место фальсификаторами уделено измышлениям о связи участников экспедиции с разведорганами Советской России. Прекрасно осознавая, что невозможно будет доказать не имевшее место участие Рерихов в деятельности ОГПУ, организаторы клеветнической кампании предпринимают беспрецедентный в исследовательской практике шаг – используя подложные документы, вводят в состав участников экспедиции агента ОГПУ.
Все эти измышления удивительным образом нашли свое место у О. Шишкина: вначале в 1994 г. на страницах его статей в газете «Сегодня», затем в 1999 г. в книге «Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж». В фальсификации событий, разыгравшихся в свое время вокруг Рериха и его экспедиции, одновременно с Шишкиным выступил А.Сенкевич, представший в качестве «научной» опоры для распространения лживых утверждений против Рерихов. Домыслы и вымыслы о Центрально-Азиатской экспедиции были очень быстро подхвачены и получили свое развитие у В. Росова, А. Топчиева и др. Вслед за книгой О. Шишкина в 2001 г. появляется книга И. Минутко «Искушение учителя: версия жизни и смерти Николая Рериха».
Однако весь туман измышлений очередной «версии» полностью рассеивается при первом же знакомстве с путевыми заметками Н.К. Рериха:
«Конечно, мое главное устремление как художника, – писал он в 1929 г. в книге «Сердце Азии» – было к художественной работе. Трудно представить, когда удастся мне воплотить все художественные заметки и впечатления – так щедры эти дары Азии <…>
Кроме художественных задач, в нашей экспедиции мы имели в виду ознакомиться с положением памятников древностей Центральной Азии, наблюдать современное состояние религии, обычаев и отметить следы великого переселения народов. Эта последняя задача издавна была близка мне» [1, с. 5–6].
Такие задачи ставил перед экспедицией ее Руководитель. Результатом их выполнения явились сотни художественных полотен, множество научно-исторических и философских очерков, составивших несколько книг.
Помимо научно-практических задач Центрально-Азиатская экспедиция выполнила огромную эволюционную задачу, о которой достаточно исчерпывающе написано в книге Л.В. Шапошниковой «Веления Космоса».
Экспедиция была уникальной во всех аспектах. Это и протяженность маршрута – весь пройденный путь насчитывал свыше 25 000 км. Это и местность, по которой проходила экспедиция, – преодолено 35 перевалов от 11000 до 21000 футов высотой, пройдена территория пяти государств. Подобной экспедиции еще не было в новой истории человечества. Результаты ее поражают даже самое смелое воображение. Но они реальны и подтверждены богатейшими материалами творческого наследия Рерихов.
А теперь давайте вместе с вами рассмотрим, как на фоне истинных фактов выглядят некоторые публикации о Николае Рерихе и его Центрально-Азиатской экспедиции, которые несут в себе как явную, так и скрытую под маской научного исследования клеветническую направленность.
Фальсификация цели и задач экспедиции
Крайне нелепыми предстают клеветнические измышления Шишкина, прозвучавшие со страниц газеты «Сегодня» в 1994 г., в которых он выдает экспедицию Рериха за «диверсионный отряд ОГПУ, в задачу которого входило покушение на Далай-ламу XIII и свержение тибетского правительства» [2]; и который якобы ставил своей целью «спровоцировать религиозную войну и утвердить пролетарскую диктатуру» [3]. На этих лживых утверждениях Шишкина я подробно останавливаться не буду, ибо нелепость подобных обвинений не вызывает сомнений. В 1996 г. решением Тверского межмуниципального суда г. Москвы они были признаны не соответствующими действительности. Отмечу лишь один момент, характеризующий направленность клеветнической кампании против великого Миротворца ХХ века, которая началась в московской прессе в октябре 1994 г. статьями Шишкина в газете «Сегодня» и статьей диакона Андрея Кураева «Новомодные соблазны» в журнале «Новый Мир» (№ 10) и которая продолжается до сих пор. Суть всех этих измышлений против Рериха сводится к следующему – его обвиняют в религиозном и политическом экстремизме. В подтверждение приведу отрывок из телевизионного интервью дьякона Кураева, которое он дал телеканалу ТВ-6 в программе «Скандалы недели»: «Мышление Рерихов – это мышление в категориях расизма».
Аналогичная травля Рерихов уже имела место в харбинский период Маньчжурской экспедиции в 1934–1935 гг. Доказательством этому служат не только многочисленные факты из опубликованного наследия Рерихов, но и свидетельства харбинской прессы, приведенные М. Дубаевым в его книге «Харбинская тайна Рериха». Достаточно прочитать главу «Журналист Ю.Н. Лукин против Н.К. Рериха», из которой мы узнаем, что, сравнивая Рериха с Антихристом, наделяет его геополитическими притязаниями на мировое господство не кто иной, как «журналист, близкий к фашистским кругам».
Подобные лживые утверждения выдвигаются и сегодняшними фальсификаторами, пытающимися исказить цели и задачи Центрально-Азиатской экспедиции.
Одним их наиболее распространенных искажений цели Великого Путешествия Рерихов усилиями Росова являются измышления о том, что Центрально-Азиатская экспедиция сводилась к «Таинственной Миссии Западных буддистов» [4, с. 55]. При этом автор фальсификации ссылается на дневники Н.В. Кордашевского, П.К. Портнягина и особенно – на дневник доктора экспедиции К.Н. Рябинина, опубликованный в 1996 г. под названием «Развенчанный Тибет». Действительно, Рябинин в своих записях неоднократно упоминает об экспедиции как о «Миссии» и приводит даже несколько писем Николая Константиновича к Далай-ламе, в которых Рерих представляется как глава Посольства Всемирного Союза Западных Буддистов [5, с. 349].
Чтобы понять, почему Рерих в переговорах с представителями Тибетского правительства называл свою экспедицию Миссией или Посольством Западных буддистов, необходимо прочувствовать ту атмосферу невежества и жестокости тибетских властей, которые обрекали участников экспедиции на верную гибель во время их пятимесячного задержания на высокогорном плато. «И ласковые два дня превращаются в свирепые пять месяцев нашего стояния в летних палатках при морозах свыше 60° С, при ураганных вихрях на высоте 15000 футов (около 4600 м), – пишет Николай Константинович в своем экспедиционном дневнике. – Оставлен с нами всегда пьяный майор и дикие оборванцы солдаты. Запрещено говорить с проходящими караванами; запрещено покупать пищу от населения. Медленно погибает караван. Каждый день у палаток новые трупы, и стаи диких псов шумно делят свою новую трапезу. Из 104 караванных животных погибает девяносто. Умерло пять человек: три монгольских ламы и два тибетца… Грифы и орлы спорят со стаями собак о добыче» [6, с. 305].
На такое варварство, которое обрекало мирную экспедицию на верную гибель, могло пойти только то правительство, которое погрязло в невежестве, утверждая при этом свою приверженность Учению Будды. «Вспомним, – пишет Николай Константинович, – сколько раз тибетцы повторяли нам, что на Западе нет буддизма и что там вообще буддизма не знают. Сколько раз тибетцы презрительно говорили о японцах, китайцах, монголах, сиккимцах и о хинаяне Бирмы и Цейлона. Неслыханное самомнение отделило Тибет от всего мира. Лучшие люди бегут из Тибета и не желают возвращаться в произвол дикого правительства. Невежество закрыло глаза Тибету. Страна лишилась своего духовного вождя – ушел из Тибета Таши-лама. Тибетцы не хотят познавать и учиться» [6, с. 308–309]. Поэтому, зная об отношении Рериха к Учениям основоположников религий мира, нет ничего удивительного в том, что в обращении к виновникам задержания экспедиции он именовал ее Миссией, а себя как руководителя – главой этой Миссии.
Теперь обратимся к документам, которые приводит Рябинин, и постараемся понять следующее: почему Николай Константинович в письмах к властям Тибета свою экспедицию называет Посольством; какой смысл в дневниках Рябинина имеет понятие Миссия и, наконец, какую цель преследовал Росов, набрасывая на этот самый драматический эпизод Центрально-Азиатской экспедиции паутину таинственности. Эти вопросы рассмотрим на примере первого письма, которое было написано Ю.Н. Рерихом спустя несколько дней после задержания каравана экспедиции: «Ю.Н. [Юрий Николаевич] написал веское, с одобрения Н.К., письмо в Нагчу губернаторам, которое будет, вероятно, первым письмом, написанным европейцами по-тибетски, администрации Далай-Ламы. Хорпы удивлялись, как это чужестранец может так красиво и быстро писать по-тибетски». Из этого отрывка видно, что это первое официальное обращение от экспедиции. Его писал Юрий, а Николай Константинович только одобрил. Следовательно, Юрий Николаевич, который не только хорошо владел тибетским языком, но был знаком с психологией, нравами и обычаями тибетцев, писал все письма так, как это было принято у тибетских чиновников. Поэтому хорпы и удивлялись его знаниям. Но вернемся к повествованию Рябинина:
«Привожу здесь дословно перевод с тибетского письма обоим губернаторам Нагчу:
«Посол Собора Западных Буддистов прибыл 10-го числа сего месяца в Чортен-Карно. С тех пор вот уже восемь дней, как Посольство бесцельно стоит здесь… Если Посольству не будет позволено на днях двинуться в Нагчу, то всей идее Посольства, а также Учению Благословенного будет нанесен непоправимый вред. <…> и если Посольство будет принуждено долго оставаться на холодном нагорье, то Правительство Соединенных Штатов Америки, а также все члены Буддийского Собора будут чувствовать себя весьма оскорбленными». Из формы и содержания данного отрывка явствует, что слово Посольство применяется Рерихами исключительно в дипломатической форме, не имеющей никакого специального содержания. Н.К. Рерих понимал уже спустя несколько дней после задержания каравана экспедиции, что это серьезно, надолго и может иметь непоправимые последствия. И если у виновников задержания экспедиции сердца еще не настолько окаменели, то, исходя из общепринятых правил, Правительство Тибета обязано было принять Посольство. А это означало возможность вырваться из капкана неминуемой гибели. Это подтверждается и следующим содержанием письма, где явно просматривается своего рода ультиматум: «Если один из девяти членов Посольства скончается или заболеет, то это будет причиной многочисленных осложнений, ответственность за которые полностью падет на пограничные власти. Доктор Посольства свидетельствует, что здоровью членов Посольства может быть нанесен непоправимый вред, тем более, что некоторые лекарства кончаются. Если Посол не будет иметь возможности вести переговоры, Учению Будды будет нанесен большой вред». В этом ультимативном отрывке из письма предлагаю обратить внимание на следующее: в нем говорится о девяти членах Посольства. Нет сомнения, что Юрий Николаевич имел в виду троих Рерихов, а также Кордашевского, Портнягина, Рябинина, Голубина, Раю и Людмилу Богдановых – итого девять человек. Нам хорошо известно, что если мы говорим об экспедиции Рериха или о Миссии Рерихов в истинном смысле этих понятий, то подразумеваем только самих членов этой великой семьи. Все остальные члены экспедиции являются лишь приглашенными участниками на определенных ее этапах и не являются членами экспедиции. Следовательно, слово «Посольство» употребляется Рерихами исключительно в рамках дипломатической формы.
И наконец, завершающая часть письма Ю.Н. Рериха к губернаторам Нагчу: «24-го числа будущего месяца в Америке соберется Буддийский Собор. Если к этому числу не будет получено письмо от Посла из Лхасы, весь Собор почувствует себя оскорбленным. Потому губернаторы Нагчу должны оказать полное содействие Посольству, в противном же случае будет причинен непоправимый вред. Скорейше прошу прислать соответствующий ответ». Этот фрагмент письма свидетельствует, что назначенное Рерихами число – 24 ноября – является тем условным сроком для правителей Тибета, который давал им возможность понять, что, если до этого срока в Америке не будут получены сведения от экспедиции, это послужит началом ее поиска с соответствующими последствиями для Тибета.
Мы можем также с полной уверенностью сказать, что срок 24 ноября не являлся днем назначенного в Америке Собора Западных Буддистов. Если бы что-то подобное планировалось Рерихами и даже, как нас пытаются убедить, держалось в строжайшей тайне, то сегодня, когда нам доступны самые разные архивные материалы, данные планы о Соборе так или иначе были бы обнаружены. Но этого нет. И причина этого одна: не было никаких планов на Собор Западных Буддистов. Следовательно, форма и содержание писем, которые направлялись Рерихами правителям Тибета, имели единственную цель – вырваться из опасного плена.
Надо отметить, что избранная манера обращения к тибетской администрации в конце концов сыграла свою положительную роль. Мы знаем, что спустя пять месяцев плена караван экспедиции продолжил свое движение.
Теперь предлагаю Вам сосредоточить свое внимание на том, что же сам Рябинин вкладывал в понятие «Миссия», когда писал об экспедиции Николая Рериха как о Миссии.
В дневниках Рябинина «Развенчанный Тибет» на стр. 118 мы находим этому объяснение: «Путешествие это незабываемое и единственное как по высоте и чистоте духа Миссии, возложенной на Н.К., так и по тем указам и впечатлениям, о которых я здесь умолчу, но которые прокладывают нам путь, заставляя забыть о существовании газет и телеграфных агенств, столь необходимых на Западе». Не вызывает никакого сомнения, что Рябинин, говоря о «Миссии, возложенной на Н.К.», имел в виду не столько тибетский этап экспедиции Рериха, сколько всю жизнь и творчество Николая Константиновича. Читатель, даже незнакомый с богатейшей палитрой творчества Рериха, читая дневники Рябинина без каких-либо установок, легко поймет, что автор дневника вкладывал в понятие высоты и чистоты духа «Миссии, возложенной на Н.К.» В своих записях Рябинин много внимания уделяет содержанию бесед с Николаем Константиновичем, в которых достаточно выпукло вырисовывается облик великого Миротворца ХХ века. Что касается тех «указов и впечатлений», о которых умолчал Рябинин, но «которые прокладывали экспедиции путь», достаточно сказать следующее. Сегодня мы знаем, что книги Учения Живой Этики были составлены Еленой Ивановной Рерих в сотрудничестве с Великими Учителями человечества, которых Рерихи часто называли Махатмами. Это сотрудничество не прерывалось и во время Центрально-Азиатской экспедиции – раскрыв книгу «Знаки Агни Йоги» из Учения Живой Этики, вы увидите годы ее написания – 1927–1928. Зная, что все страницы Учения Живой Этики проникнуты Любовью к человечеству, заботой принести ему Красоту и Знание, вы без труда поймете, каким Указам следовали Рерихи.
В дневниках Рябинина имеется еще один немаловажный момент, который может также помочь нам разобраться в том, почему его автор в записях очень часто экспедицию Рериха упоминает как Миссию. На стр. 322 Рябинин описывает встречу Рерихов с «командующим Востока» Тибета: «Разговоры с генералом приняли настолько интимно-дружественный характер и были настолько разнообразны, что даже коснулись и глубоких духовных интересов Востока с упоминанием о Шамбале и о Письме Махатм, находившемся при Н.К., которое было тут же со знаками глубокого почтения осмотрено присутствовавшими».
Мы знаем о Письмах Махатм, которые Николай Константинович передал Советскому Правительству. Но мы ничего не знаем о том Письме, о котором пишет Рябинин. Что это за Письмо? Насколько мне известно, в дневниках Николая Константиновича и Юрия Николаевича не говорится о таком письме. Мы знаем, что и Николай Константинович и Елена Ивановна имели документы, написанные их Учителями. Одно из таких свидетельств находится в экспозиции нашего Музея. Возможно, что одно из таких подтверждений о сотрудничестве с Махатмами и было представлено генералу. Если это свидетельство произвело глубокое впечатление на тибетского генерала, то нет ничего удивительного, что более значительное впечатление это произвело на самого Рябинина, поэтому он и писал и высоте и чистоте духа Миссии.
Таким образом, мы имеем две интерпретации Центрально-Азиатской экспедиции Николая Рериха в дневниках Рябинина – Миссия и Посольство.
Рассмотренные нами свидетельства из дневников экспедиции позволяют утверждать, что, говоря об экспедиции Рериха как о Миссии, Рябинин вкладывал в это понятие духовное понимание творческой деятельности Николая Константиновича и придавал ему куда большее значение, чем только пребывание экспедиции в Тибете. Что же касается представления экспедиции как Посольства, то это понятие, как мы уже видели, употреблялось Рерихами исключительно для дипломатической формы.
Поэтому, имея к тому же одно из многочисленных почетных званий – Президент Международного буддийского института в США, – Николай Константинович в целях спасения членов экспедиции и представился как глава Миссии Западных буддистов. Возможно, этим Рерих еще и призывал погрязших в невежестве тибетских чиновников хоть к какому-то выполнению этических норм Учения Будды. И если исследователь на основании всего лишь нескольких писем Рериха к Далай-ламе с требованием освободить экспедицию из-под ареста и тем самым проявить свое хоть какое-то понимание Учения Будды делает вывод, что экспедиция Николая Рериха выполняла тайную Миссию, то не свидетельствует ли это о том, что по уровню своего сознания такой исследователь недалеко ушел от тибетского доньера, случай с которым описывает Юрий Рерих:
«Около двух часов мы снова услышали колокольчики, объявляющие прибытие большого количества официальных лиц. На этот раз прибыл доньер, или представитель губернаторов Нагчу… «Каковы были ваши намерения в посещении Тибета?» – был его первый вопрос. «Это американская экспедиция, снаряженная несколькими американскими учреждениями» – был наш ответ. «Амери, Амери, Амери-хан» – повторил доньер несколько раз и внезапно схватил свою ручку и быстро написал что-то на длинном свитке бумаги. Я сумел прочесть первые строчки сообщения из-за его спины и к моему большому изумлению прочел следующее утверждение: «В такой-то день тибетского восьмого месяца года огненного зайца прибыл в Шенгди король Амери…» Мы возразили, и пробовали объяснить ему, что «Американец» не может интерпретироваться как Амери-хан, но доньер отклонил наш протест, говоря, что он немного знаком с монгольским, а каждый знает, что «хан» означает по-монгольски «король» и что он поэтому был весьма уверен в правильности своего счастливого объяснения. Наш протест только подтверждал правильность его предположения, и что мы только пытались скрыть от него истинное положение нашего лидера, чье имя было «Амери», чей ранг был обозначен монгольским словом «хан» [7, с. 273].
Но в своих измышлениях Росов даже превзошел тибетского доньера. Судите сами: «Н.К. Рерих направлялся как представитель Всемирного Союза Западных буддистов на встречу с Далай-ламой.
Его миссия должна была завершиться переговорами о реформировании буддийского учения и официальным признанием параллельной ветви Западных буддистов. Этот грандиозный План был нацелен на то, чтобы образовать новый мощный центр буддизма в Сибири со своей независимой столицей на Алтае. Фактически речь шла об избрании русского Далай-ламы. Однако правители Тибета смогли разузнать о «тайных» намерениях экспедиции» [4, с. 54–55].
Идея, высказанная Росовым в журнале «Дельфис», раскрывается им в журнале «Ариаварта», где он более конкретно говорит о приписываемом Николаю Константиновичу стремлении к созданию отдельного государства на территории Сибири: «Создание независимого государства, названного условно «Новая Страна», – таков Великий, или Мировой, План Рерихов, задуманный для того, чтобы перекроить карту Восточной Сибири и Дальнего Востока». [8, с. 19]. Для этого Рерих, по мнению Росова, и стремился собрать армию из белоэмигрантов в Маньчжурии. Подобные утверждения Росова, как это ни странно, весьма созвучны с теми клеветническими высказываниями профашистски настроенного журналиста Лукина, сделанными в Харбине в 1934 г., которые приводит Дубаев в своей книге. Лукин, используя «Краткую повесть об Антихристе» из гениального, глубоко философского произведения Владимира Соловьева «Три разговора», пытается представить Рериха в облике Антихриста, который, используя армию, «осуществляет великий план», суть которого сводилась к следующему: вначале завоевывается Маньчжурия, Корея, Китай, затем армия вторгается на территорию России, захватывает Сибирь, которая используется как плацдарм к завоеванию Восточной и Центральной России, а затем и всей Европы. Справедливости ради следует заметить, что Росов не зашел еще столь далеко, чтобы сравнивать Рериха с Антихристом. Но что касается остального – то есть геополитических взглядов, то тут Росов поддерживает и подкрепляет Лукина: «Геополитический характер деятельности Рериха есть как раз то, что предстоит осмыслить в самое ближайшее время» [8, с. 17].
Как мы только что смогли убедиться, взгляды Росова на Центрально-Азиатскую экспедицию Николая Рериха, выраженные им в формуле «таинственная миссия Западных Буддистов» и затем раскрытые через попытку представить Рерихов в обличье политических авантюристов, не имеют абсолютно ничего общего с действительными событиями.
Николаю Рериху, исповедовавшему идеи общего блага, были чужды узкие рамки религиозного догматизма и геополитической заинтересованности. «В борении и явлении истины, – писал он в 1925 г. в книге «Алтай – Гималаи», – на колесницах времени встают законоположенники общего блага: неутомимый водитель Моисей; суровый Амос; Лев-Победитель – Будда; справедливость жизни – Конфуций; огненный поэт Солнца – Зороастр; преображенный, отраженный «тенями» – Платон; великий в жертве бессмертия – Благий Исса; толкователь мудрости, одинокий Ориген; великий общинник и подвижник Сергий. Все ходившие неутомимо; все подлежавшие современному преследованию; все знавшие, что учение общего блага придет непреложно; все знавшие, что каждая жертва общему благу есть лишь приближение путей» [6. c. 88]. Нес свою жертву на алтарь общего блага и Николай Константинович Рерих.
Материал взят с сайта Международного Центра Рерихов
http://www.icr.su/rus….dex.php
